Особый взгляд

Никита Михалков, ч. 1

Павел Шипилин: Никита Сергеевич, вы упомянули о том, что собираетесь — или по крайней мере планируете — организовать мастер-класс, для того чтобы передать опыт. Скажите, пожалуйста, каким опытом поделился бы с Никитой Михалковым Михалков, который снял «Свой среди чужих, чужой среди своих»?

Никита Михалков: Терпение.

ПШ: Односложно — терпение.

НМ: Да, терпение.

ПШ: А какие-то профессиональные, человеческие… То есть жизненный опыт плюс профессиональный опыт…

НМ: Жизненный опыт и профессиональный опыт — это терпение.

ПШ: А вы видите сейчас недостатки своих прежних работ?

НМ: Я их не смотрю.

ПШ: Вы их не смотрите принципиально?

НМ: Ну, просто — улетело и улетело.

ПШ: Кино — дело коллективное. Вы каждый раз это подчеркиваете. Когда вы говорите, то используете местоимение «мы»: «мы сняли», «мы думаем», «мы планируем». Редко приходится слышать от вас «я». Мнением каких людей из своей команды вы дорожите особенно?

НМ: Это, собственно, вся та креативная — и не только креативная — часть группы, которая находится на поле боя. Это может быть оператор, это может быть композитор — например, Леша Артемьев. Это может быть Саша Адабашьян, который был на съемке, скажем, в качестве актера или не важно, как еще.

ПШ: А мнения каких людей вам недостает?

НМ: Мне недостает Паши Лебешева, конечно, который ушел. Мне недостает Толи Ермилова тоже, который ушел, — замечательный был редактор и, так сказать, товарищ. Мне недостает тех, кто ушел, кого, к сожалению, нет.

ПШ: И вам пришлось заново собирать команду? Вот сейчас как-то получилось… Вы говорили о том, что у вас команда, которая способна решить любые задачи.

НМ: Сегодня да.

ПШ: А до этого не было?

НМ: Нет, она была. Все-таки кино претерпело очень серьезное, будем так говорить, изменение, а точнее — истребление. Ушло очень много профессиональных людей. А те, кто остался, очень сильно изменили, так сказать, свою психологическую структуру. Потому что «короткие деньги», быстрые съемки, клипы, ролики… Три дня работы — деньги получил, и все. То есть нет этого стайерского навыка. Он ушел.

ПШ: У всех?

НМ: У всех — не у всех… Но ушел у тех, кто давно не занимался тем, что я лично называю «большой стиль». Но большой стиль — это стайерская дистанция, это возможность чувствовать цель, необязательно видя ее впрямую пока.

ПШ: А вы не пытаетесь предложить эти короткие дистанции, понимая, что просто людям деньги нужны, им нужно как-то жить? Вы все равно ориентируете их на стайерскую дистанцию, на большое кино?

НМ: Когда снимаешь это кино — значит, ты снимаешь это кино. Я тоже снимал рекламу — и в Италии снимал, и во Франции. Это заработок. Но это не образ жизни.

ПШ: А за творчеством каких людей вы следите? Следите внимательно, ждете новых работ? Я имею в виду коллег, необязательно из России.

НМ: Здесь это и Панфилов, и Балабанов, и Хотиненко Володя, и Хлебников, Погредский — из, так сказать, молодой части кинематографистов. Очень люблю и ценю Кустурицу. Слежу за ним и смотрю, что он снимает. Конечно, Коппола — мой хороший знакомец. Или, скажем, Милош Форман, которого я просто хорошо знаю, люблю и ценю очень. Занусси. Есть круг людей, которые меня… Такеши Китано — именно своей, так сказать, такой невероятной разноплановостью при, казалось бы, одинаковости. То есть — есть достаточно режиссеров… Но не очень много… Когда был жив Куросава, я каждую картину его ждал.

ПШ: Его можно к числу ваших учителей отнести?

НМ: Да, конечно. Я бы хотел, что бы он относился…