Еженедельная передача: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Массовые отчисления студентов из вузов

ЛГ: Как сообщают разные, в том числе и печатные, источники массовой информации, студенты-первокурсники в панике: чем ближе сессия, тем больше разговоров, что после нее грядут массовые отчисления из вузов. Только и говорят о том, что слишком много липовых льготников и «стобалльников».

И вот «Комсомолка» попросила прокомментировать проректора института им. Баумана господина Юдина эту ситуацию. Он говорит, что в хороших вузах не рассматривают ЕГЭ как показатель знаний. Студент сам себя готовит к учебе. Основные секреты отчисления кроются в том, что в школах недостаточно профильного обучения, помогающего ребятам еще за школьной партой определиться, кем они хотят стать и куда будут поступать. В общем, это не исключает массовых исключений.

ПШ: Лев, у нас в гостях как раз большой эксперт по ЕГЭ. И хотелось бы, чтобы вы ответили нам и, может быть, вашим студентам Высшей школы экономики.

НБ: О! Пусть боятся.

ПШ: Будете отчислять или нет?

НБ: Будем!

ПШ: Много?

НБ: Что такое отчисление? Это не какая-то кара господня, которая висит и непременно на вашу голову упадет. Это конкуренция. Это нормальная вещь. Это же не порка. Это не наказание. Ведь вы тоже учились в вузе. Вы что же, все лекции посещали? Вовремя работы все сдавали? Нет, конечно.

ПШ: Ну вы сейчас настроите студентов...

НБ: Я считаю, что конкуренция — это нормальная вещь. У нас в «Вышке» есть рейтинги. И это важно. Вот никого никогда никто специально не валит. Я не знаю таких примеров. Но у нас учиться сложно. У нас довольно много письменных работ. Довольно много промежуточных заданий, у нас модульная система и так далее. И поэтому после первой сессии кто-то вылетает. Это точно.

Товарищи, готовьтесь к экзаменам. Это правда. Просто надо это не драматизировать. Какие-то массовые расстрелы никем никогда не планируются. Вот это тоже надо убрать. Эту истерику. Что какие-то массовые отчисления из-за ЕГЭ. Чушь! И тут ректор абсолютно прав. Ничего массового, специально запланированного. Это ерунда. Потому что вузы заинтересованы в студентах. Они сейчас всех отчислят, а деньги-то вузы получают на обучение студентов. Меньше студентов — меньше денег. Мы заинтересованы в студентах. Поэтому напрасно бояться не надо.

ПШ: Скажите, а в следующем году ЕГЭ будет другим?

НБ: В каком смысле?

ПШ: А оно же много критики собрало.

ЛГ: Да вряд ли.

НБ: Ну как сказать. Что такое ЕГЭ? Это бедствие народное. Потому что многие люди плачут и посыпают голову пеплом. Вот кончилось наше советское образование и пришло страшное ЕГЭ. Вот лежат программы. Курсы международные.

То есть с самого начала надо понять, что ЕГЭ — это теоретическая рамка ребятам из Якутска. Вот у меня учатся два человека из Якутии. И они сотрудники Ассоциации малых народов Севера. И вот они никогда бы и никуда не поступили, если бы не было возможности аккумулировать людей из дальних регионов. Это раз.

ЛГ: А нет разве такой штуки, как малые народы — отдельным способом?

НБ: Нет! Вы что! Это как раз больше всего критиковалось — всякие квоты. Любые народы, и малые и большие, должны быть в равных условиях и сдавать экзамены. Или демонстрировать свои знания каким-то другим способом, который можно зафиксировать объективно.

ЛГ: Но они же малые. Что их там осталось?

НБ: Не трогайте малые народы. И на самом деле это как-то унизительно, если какие-то особые квоты. Это как раз презумпция того, что они не способны сдать экзамен. Способны, как выяснилось. Отлично сдали экзамен.

ПШ: А в прошлом или позапрошлом году из Якутии было много?

НБ: У нас постоянно. Из Мордовии, с Сахалина.

ПШ: Я имею в виду из ЕГЭ.

НБ: У нас шесть лет ЕГЭ.

ПШ: Ах вот как.

НБ: В «Вышке» ЕГЭ. Я не могу за всю Одессу сказать. Я говорю за наш вуз. Мы были первые пропагандисты. Мы это продвигали. И скажу почему. Во-первых, это гораздо больше возможностей для тех, кто издалека. При всех негативах, о которых мы все знаем и не будем повторять. Что там утечка информации, и кто-то за кого-то пишет. Все равно, на круг возможностей больше. Сто процентов. Я читаю всю статистику. Она у нас на сайте в «Вышке» есть.

Возможностей больше. Насколько люди «липовые»? Ни фига не «липовые». Я знаю ребят, которые по ЕГЭ выпускались. Они у меня много лет уже. В магистратуру попали. Никого не отчислили. И вот нет разницы. Те, кого отчисляли, — это просто лентяи, и не важно, как они поступили. Тут нет этой связки.

А будет ли он лучше? Ну, я думаю, что всякий новый формат, который вводится в большом масштабе... Конечно, «Вышка» исключение. Я понимаю, что нас критикуют. Вот, мол, по себе все меряете. У вас там элитный вуз. К вам идут особо талантливые.

Ну да. Но мы сделали такой бренд, что к нам идут сильные ребята. Тут никто не виноват. Мы его долго строили, мы его построили. К нам идут сильные. А в других местах творится безобразие с ЕГЭ. И будут его совершенствовать, я думаю.

ЛГ: Одной из мотиваций введения ЕГЭ была, насколько я помню, борьба с коррупцией.

НБ: Да. Было дело. Сейчас все говорят о том, что она перетекла в другую форму.

ЛГ: Я не буду называть кто, но мне рассказывали о том, как дети отдельные, а их много было, вообще не ходили никуда.

НБ: А что? Нас всех записали, и все.

ЛГ: «Стобалльники». Что делать?

НБ: Я знаю статистику. Мы участвуем во всех этих дебатах. Я десяток раз была на разных теле- и радиопередачах, где я рассказывала о нашем опыте. У меня пример по такому поводу. У нас выборы фальсифицированы в России?

ЛГ: Конечно.

НБ: Значит, выборы надо отменять? Выборы в принципе плохой механизм? Нет.

ПШ: Как хитро повернуто.

НБ: Это правда. Если есть модель, когда люди фиксацию знаний на выходе из школы фиксируют как уровень знаний, с которыми они могут претендовать на учебу в вузе, — это нормально. От того, что у нас всегда все искажается, не факт, что сама система плохая. Это не повод отменять выборы в принципе. Потому что они у нас бездарны.

ЛГ: Побороть коррупцию в ЕГЭ невозможно.

ПШ: А видимо, это не было методом борьбы с коррупцией.

НБ: А дальше? Что делать с коррупцией, которая перетекла в эту сферу? Я считаю, что фактов достаточно, чтобы от них нельзя было отмахнуться. Я помню, когда мы только-только начинали, у нас магистр ездил в Калининград проводить ЕГЭ. Вот сам ездил туда. Потому что мы хотели нормальных студентов.

Поможет ли это в масштабе, я не знаю. Я уверена, что и Болонский процесс — это будущее. Это часть Европы, это часть ее пространства. Образовательный процесс. Три вещи: мобильность, признание диплома, возможность совмещать разные кусочки образования в разных странах, которые по накопительной системе дают вам диплом. Вы начали учиться в Нижнем Новгороде, затем в Москве, закончили в Париже.

ПШ: И вы заключили это соглашение?

НБ: Это часть! Это такая красивая вещь. Вот здесь «Вышка», а здесь Болонский университет. А внутри — договор на русском и английском языках, который рассказывает, как студенты Высшей школы экономики и студенты Болонского университета могут сотрудничать во всех направлениях. И на уровне лауреата, и на уровне магистратуры, и на уровне исследований. Главное — возможность учится. В Европе, везде. Ведь в Италии учатся со всей Европы и со всего мира. А у нас нет. Почему у нас нет той системы, которая позволяет стыковать эти образования? Вот это абсолютно точно. Борьба с принципом, что все советское — значит отличное.

ЛГ: Еще один вопрос в связи с этим. Дорого это?

НБ: Не дороже, чем у нас. На возможность учиться за рубежом платный курс стоит три с половиной — четыре тысячи долларов. У нас курс — семь с половиной тысяч долларов. У менеджеров — шесть. Вот и выбирайте.

ЛГ: И выбирают.

НБ: Но у нас нет технической возможности. Без диплома бакалавра вы не можете претендовать на магистратуру в Болонском университете. Так же как и в Страсбурге, так же как и Лондоне, и в любом другом месте. То есть это путь к изоляции. Если мы будем настаивать, что советское — значит отличное, и не надо нам тут зарубежных прибамбасов, мы себя и своих детей обрекаем на изоляцию. Это надо преодолевать как можно скорее.

ЛГ: Еще маленький вопрос. Ребята из Якутии учатся на платной основе?

НБ: Марина поступила по конкурсу. У нас двенадцать было — самый высокий проходной балл. Она набрала двенадцать и учится бесплатно. Ваня Степанов учится платно — у него было одиннадцать баллов.

ПШ: Подождите, какие баллы, если вы говорите о ЕГЭ?

НБ: Это магистратура. Потому что я набираю в магистратуру. А в бакалавриате у нас очень много народа, но Якутия мне пришлась на язык потому, что до этого у нас были люди из Якутска, которых я учила в бакалавриате. Я десять лет работаю в «Вышке». И из них, по-моему, шесть принимаются ребята по ЕГЭ.

ЛГ: Я, собственно, завел разговор о доступности образования. Вот Марина. Хорошо, она дальше будет там учиться, в Европе. За какие деньги?

НБ: Гранты. Во-первых, она здесь работает. Она работает в Ассоциации малых народов. Получает зарплату. Я не думаю, что этой зарплаты ей хватит на оплату. Но там для сильных студентов есть стипендии.

А кроме того, по этому договору мы договариваемся о безвозмездном обмене. Если она у нас учится на бесплатном, то она и там будет учиться на бесплатном. И у них так же. К нам сейчас приезжает студентка из Болонского университета. Она там училась на бесплатном и здесь будет на бесплатном. А если они там платят, то к нам приезжают на бесплатное. Точно так же как и наши платники. Здесь платят, а туда едут бесплатно. Это и есть возможность договора между университетами. Снимается вопрос с ребят оплаты обучения.

ПШ: ЕГЭ — это перспектива. ЕГЭ будет.

НБ: Мы от него не уйдем. Это то, что стратегически верно. То, что заросло коррупцией и безобразием, надо выявлять и искать варианты. Надо не соглашаться. Рассматривать эти вещи. Я считаю, что каждый случай надо предавать гласности и наказывать тех, кто конкретно виноват.