Россияне не доверяют друг другу. Наследие тоталитарного режима. Почему дорожают продукты?

Россияне верят государству, потому что не доверяют друг другу

Flash version 9,0 or greater is required

You have no flash plugin installed

Click here to download latest version

Лев Гулько: «Чем ниже в стране качество госуправления, тем больше граждан ратует за повышение роли государства в экономике», — пишет газета «Ведомости». «Как ни странно, эта парадоксальная логика, — говорится в той же статье, — характерна и для развивающихся стран. Об этом свидетельствуют авторитетные межстрановые мониторинги… Их общий вывод: качество госрегулирования тесно связано с уровнем доверия в обществе». Но почему именно в странах, где люди мало доверяют друг другу и всего боятся, так сильна вера в государство? Чтобы разобраться, сравнивают данные опросов, показывающие уровень доверия в разных государствах. Выводы самые разнообразные. Страх, что твой сосед, сосед, а не государство, окажется проходимцем, — не личное дело каждого, доказывают экономисты. В масштабах страны этот страх тормозит не только политическое, но главным образом экономическое развитие. Вот такая ситуация.

Александр Газов: Один из опросов, которые провела компания «Эрнст энд Янг», свидетельствует, что 40 процентов респондентов предпочитают государственный бизнес, условно говоря, частному. Государство в любом случае лучше, считают они. Причем по их оценкам, я имею в виду респондентов, качество и эффективность — это не равнозначные понятия. Ну ничего, полагают они, мы потерпим. С чем это все связано? Действительно люди не верят друг другу и потому государство становится лучше в их глазах?

Евгений Гонтмахер: Это абсолютно логичные результаты. И, конечно, они только на первый взгляд неожиданные. На самом деле связь очень тесная. Потому что, если люди в обществе, как у нас говорят, атомизированы… А для России это очень характерно, вот даже по итогам советского времени. Ведь в советское время говорили о некоем коллективизме, который якобы был присущ советскому человеку. Но это было не так. Коллективизм был надуманный. Нам можно было входить в общество филателистов, но если я хотел создать альтернативное общество филателистов, то этого не разрешали. То есть все было по струночке.

В результате этой политики, этого манипулирования людьми в коллективизме родились те самые колоссальный эгоизм и отторжение друг от друга, которые у нас есть. Приведу элементарный пример: количество улыбок друг другу на улице. Вот вы на улице улыбнулись незнакомому человеку. Так он на вас посмотрит волком: ты, мол, пристал и камень за пазухой держишь. А если мы возьмем европейские страны, то там, как правило, посмотришь на человека — и он улыбнется. Бывают разные, конечно, случаи, но как правило.

В 1990-е и «нулевые» годы эта атомизация так и не была преодолена. Казалось бы, свобода, можно реализовываться, делать все, что ты хочешь. Но здесь возникла другая ситуация. Потому что бизнес, который организовался в России к нынешнему времени, оказался под пятой государства, под пятой власти. Мы это знаем. Вспомним одну из последних книг Гайдара о власти и собственности. Когда это все сливается, люди хотят верить государству. А что им остается, когда государство у нас, по сути, монополист в экономике? Если ты хочешь начать какой-то собственный бизнес, тебе просто не дадут этого сделать. С тебя либо домик потребуют, либо долю в прибылях. Людям машут рукой, что называется, и говорят: до свидания.

АГ: Поэтому надо сначала полюбить государство…

ЕГ: Да. Поэтому что получается? Те, кто может, уходят из бизнеса, отказываются от какой-то общественной деятельности. Они капсулируются. То есть мой дом — моя крепость. Возникает такая схема. Когда заходишь в подъезд какого-то дома, он замусорен, разрисован, пахнет кошками и так далее. А в квартирах чисто и красиво. Потому что люди понимают: это их территория. А подъезд — это уже не их территория. Конечно, они надеются, но на кого? На того, кто почистит подъезд, на государство. Пусть даже на муниципальные службы.

ЛГ: Почему? Потому что они не доверяют друг другу?

ЕГ: А попробуйте этих жильцов собрать, чтобы они организовались и все это привели в порядок. Им кажется, после советского времени, что это якобы принуждение и насилие над личностью. А в постсоветское время живут бандиты. Я вчера был на передаче, где обсуждали ТСЖ, товарищества собственников жилья. Да они у нас почти все имитированные и фальсифицированные! Люди даже не знают, что они состоят в этих ТСЖ. За них и подписи ставят. За них избирают руководителей. И, естественно, за них осваивают какие-то деньги. Конечно, в этих условиях государство ничего не делает. Вот и получается, что человек беззащитен. Он не видит в себе подобном соратника, товарища и так далее. Естественно, что он ждет от кого-то защиты. И здесь, казалось бы, парадоксальным образом возникает государство. Но государство абстрактное, а не конкретное. То есть что у нас получается? Правительство сильно не любят. Все опросы показывают, что наш народ правительству не доверяет.

АГ: Правительство и государство — это не одно и то же.

ЕГ: Почти одно и то же. А вот Владимир Владимирович Путин как председатель правительства имеет высокий рейтинг. Потому что у наших людей власть олицетворяет не институт, который называется правительство, муниципалитет, губернатор, а конкретный человек. Владимир Владимирович Путин.

ЛГ: Так исторически у нас сложилось.

ЕГ: Был Иосиф Виссарионович, который, наверное, пользовался авторитетом. И, кстати, если бы во времена Иосифа Виссарионовича, в конце войны или, скажем, в конце 40-х, провели объективный социологический замер, то думаю, что Иосифу Виссарионовичу доверяло бы большинство.

ЛГ: Естественно.

ЕГ: И даже не потому, что люди боялись, хотя это было. Я вам скажу, что они реально доверяли. Вот власть, которую он сохраняет на пределе войны, и так далее. Хотя на самом деле, как вы понимаете, на низовых уровнях этой власти уже тогда было довольно мало. Вот, собственно, и разгадка этого парадокса — царистское восприятие людей. То есть люди для государства, а не государство для людей. И государство, конечно, внесло в это очень большой вклад. К сожалению, даже в последние годы.