Конфликт ГП и СКР. Реформа прокуратуры. Проблемы юридического образования

Прокуратура: проблемы, перспективы, реформа

ЛГ: Вторая часть нашей беседы тоже касается всех и каждого. Это, во-первых, реформа, когда милиция стала полицией. Прошла переаттестация милиционеров, которые превратились в полицейских. Я вас спрашиваю даже не о том, как она прошла эта переаттестация, хорошо или плохо, и зачем она была нужна. Меня интересует генпрокуратура и прокуратура в принципе. Хорошо, эту часть системы мы переделали и переаттестовали. Наверное, она станет лучше. А в прокуратуре нужна переаттестация?

ЮС: Чтобы ответить на этот вопрос, нужно опять-таки вернуться к тому, о чем мы говорили в первой части. Насколько успешно эта методика исправления ситуации была применена к МВД, дала ли она результаты? На мой взгляд, она ничего не изменит. При нынешнем положении вещей все это косметические изменения. Эти меры не дадут результата. В этом убеждены многие. И пока что, извините, сбывается самый худший прогноз.

ЛГ: А надо было менять?

ЮС: Да, безусловно.

ЛГ: И в прокуратуре тоже?

ЮС: Безусловно. Я могу сказать, что прокуратура, как и МВД, — это часть нашего государства, нашей правовой системы. Прокуратура ничем не лучше МВД. Это раньше мы говорили, что МВД в силу его многочисленности более уязвимо в плане коррупции, в плане законности и не законности действий, а прокуратура — относительно чистая структура, так же как КГБ или ФСБ. Сейчас, к сожалению, мы не можем так сказать. Они в равной степени коррумпированы — и те, и другие, и третьи. Поэтому, те рациональные шаги по исправлению ситуации, которые все же присутствовали в реформе, должны быть использованы и в прокуратуре. Но, повторяю, при этом нужно исходить из того, что это единая система. Когда болен весь организм, невозможно найти там здоровые звенья. Надо лечить весь организм. Я считаю, что в прокуратуре очень многое надо сделать. Прежде всего нужно оздоровить руководство, поскольку уже возникло много вопросов.

ЛГ: Оздоровить — это значит поменять?

ЮС: В какой-то мере да. Это первое. Во-вторых, необходим, конечно же, более жесткий общественный контроль над кадровой политикой. В-третьих, нужно разобраться с функциями прокуратуры, с объемом ее полномочий. Потому что ситуация, связанная с выделением, скажем, следствия, меняет очень многие вещи. Здесь надо концептуально определиться, нужна ли нам прокуратура в таком виде или же эти надзорные полномочия надо рассматривать как часть функций Министерства юстиции. Вообще, я убежденный сторонник сохранения прокуратуры. Но раз решились на такую меру, давайте думать. Ведь посмотрите, что получается! У нас сейчас отсутствует комплексный подход к реформированию правоохранительной системы. Взялись за МВД...

ЛГ: Да.

ЮС: Но вы, ребята, поймите, что МВД — это важная, но только часть механизма. До этого взялись за судебную систему — без учета той инфраструктуры, которая связана с МВД, с прокуратурой, с системой экспертных учреждений и так далее. Сейчас идет латание уголовного законодательства, процессуального законодательства…

ЛГ: Либерализация, говорят.

ЮС: Совершенно верно. У нас нет единой концепции уголовной политики, нет единой системы понимания того, как мы должны противодействовать новой преступности. Такой преступности никогда не было. Она уже представляет угрозу для национальной безопасности, для жизнедеятельности самого общества. Мы подошли к той стадии, когда либо коррупция нас, либо мы коррупцию. И я как специалист даже затрудняюсь дать прогноз, у кого больше шансов.

ЛГ: То есть, если коррупция нас, то нас ждет превращение в нечто вроде Колумбии?

ЮС: Нет, нас ждет судьба Византийской империи.

ЛГ: Распад?

ЮС: Да. Я смотрел перечень причин, которые привели к распаду Византии, и сравнивал с ситуацией в России — там уже очень много общего. А коррупция — это самая страшная вещь. Это порча, это разложение государственного аппарата. Ни одна программа, завязанная на государство, не будет выполнена, ни один план не будет осуществлен, ни одна функция государства не будет надлежащим образом реализована, если мы не победим коррупцию.

ЛГ: Юрий Ильич, а люди, которые занимаются всеми этими переаттестациями, начиная с МВД и заканчивая другими структурами, они изучают иностранный опыт? Иностранцы же какой-то опыт имеют — скажем, западные державы. Или мы настолько непохожи, что не можем взять и перенести?

ЮС: Зарубежный опыт надо изучать, и он изучается. Для нас в особенности важен, как ни странно, опыт того же Казахстана, который создавал объединенный следственный комитет. Это было лет 10—15 назад. Они создали. И сейчас мы решаем, нужен ли нам Следственный комитет в его нынешнем виде, или же туда надо добавить следственный департамент МВД, следственные подразделения ФСБ, Наркоконтроля плюс, может быть, дознание, который осуществляет таможня. В Казахстане пытались это сделать, у них несколько лет эта структура существовала, но потом они от нее отказались. Значит, этот опыт надо изучить. Что касается западного опыта — да, мы непохожи, но в чем-то и похожи. Поэтому надо смотреть. Надо изучать и опыт Китая, достигшего серьезных результатов в борьбе с коррупцией. Они сумели сдержать ее.

ЛГ: У них были жесткие меры.

ЮС: Но мы тоже евразийская, а не только европейская держава. Поэтому надо смотреть не только на Европу, но и на Азию. Но самое главное состоит в том, что, реформируя нашу правоохранительную систему, мы должны опираться на определенные научные наработки. Изучение опыта — лишь часть научного подхода. Давайте мы серьезно обсудим, что мы делаем с МВД. Посмотрите: ведь не было никакого реального обсуждения. Да, закон опубликовали. Да, президент знал, что большинство населения против переименования милиции в полицию. Ну и где это? Он посмотрел и сказал: а я считаю, что надо. И общественное мнение, извините, по боку. Где серьезная проработка тех вещей, которые сейчас делаются и которые противоречат друг другу? С одной стороны, мы убираем институт понятых, тем самым, по сути, провоцируя правоохранительные органы на дальнейшие злоупотребления. С другой стороны, мы частично демократизируем, либерализуем наш уголовный процесс, наше уголовное право и так далее.

ЛГ: Вспоминается анекдот про Рабиновича на нудистском пляже: «Рабинович, вы либо крест снимите, либо трусы наденете». Просто один к одному. Решите, ребята, что вы будете делать.

ЮС: Совершенно верно. Причем это не в первый раз. Ведь когда в 1991 году принималась концепция судебной реформы (кстати, парламентом принималась — Съездом народных депутатов РСФСР), многие уже тогда говорили: давайте не будем спешить, давайте обсудим. Но она хотя бы парламентом принималась. А сейчас парламент, собственно говоря, вообще никак не участвует. Чисто формально закон о создании Следственного комитета на пятницу поставили, совместили второе и третье чтение и быстренько протащили. А потом спохватились. Давайте будем латать, давайте будем дополнять. Следственный комитет при прокуратуре — незаконное образование. Почему? Потому что в рамках единой централизованной жесткой системы, какой, по Конституции, являлась прокуратура, не могло быть неподконтрольных ей внесистемных, автономных образований.

ЛГ: На этом мы завершаем вторую часть нашей беседы. А в третьей части давайте поговорим о профессионализме, и в частности о юридическом образовании, которое должно избавить нас от непрофессионалов в этой сфере.