Дело Сергея Аракчеева. Интернет — добро или зло?

Дело Сергея Аракчеева, ч. 2

ЛГ: Итак, мы продолжаем. Вернемся к делу Сергея Аракчеева. Что сейчас происходит?

МЮ: Сергей сидит уже четыре года. А в общей сложности он находится в жерновах судебной машины восемь лет. Когда все началось, ему было 22 года. Сейчас ему 30. 9 ноября была встреча с президентом. Я подняла руку и спросила его о деле Аракчеева. Он сказал, что знает о деле Аракчеева — знает из Интернета. Аве, Интернет!

ЛГ: Он, кстати, относится и к «поколению А», и к «поколению М». Я имею в виду Дмитрия Анатольевича.

МЮ: Согласна. Дмитрий Анатольевич — и «поколение А», и «поколение М». В то время как Владимир Владимирович — «поколение А», но никак не «поколение М». Я так полагаю. Если уж говорить о тандеме, вторую голову тоже надо упомянуть. Так вот Дмитрий Анатольевич сказал, что знает из Интернета о деле Аракчеева. Он сказал, что меня услышал и даст команду тем, кому это положено по должности, внимательно присмотреться к этому делу. Это было 9 ноября. Сегодня 26 января. И ответа от Дмитрия Анатольевича я не получала.

ЛГ: А должны были?

МЮ: Юридически — нет. Это же не официальное обращение. Но и неюридической информации о том, что происходит, у меня тоже нет. Да, я получила ответ из военной прокуратуры. Юридически это ответ на мое обращение в Государственную думу. Почти одновременно с обращением к Медведеву я написала письмо в Государственную думу, тогдашнему заместителю председателя Комитета по безопасности Владимиру Ильичу Колесникову. И Колесников переслал мое письмо в Генеральную прокуратуру. Ответ я получила из военной прокуратуры, от некоего советника юстиции Белоусова, который пишет, что оснований для пересмотра дела Аракчеева нет. Он конспективно анализирует тезисы, которые я изложила в письме, и отметает их все.

Чтобы не растекаться и не погружаться в юридическую казуистику, я коснусь только одного обстоятельства. Эксгумация трупов. Есть такой очень интересный момент в деле Аракчеева. Помните «Всадника без головы»? Там пуля была в трупе, и все гонялись за ним, чтобы доказать невиновность главного героя. Так вот у Аракчеева ситуация аналогичная. Пуля находится в теле одного из потерпевших. Там слепое ранение. Пуля внутри. Но судебное медицинское обследование трупа не производилось. Потому что, как написано в констатирующей части приговора, это не предусмотрено мусульманскими обычаями. Об этом я говорила Медведеву на встрече. Более того, не проводилась и эксгумация. Через четыре месяца разрыли могилу (все-таки разрыли, несмотря на мусульманские обычаи), визуально осмотрели тела и сделали заключение, что все в порядке. А советник юстиции Белоусов пишет мне, что эксгумация труппа отметает ваши тезисы. Не было никакой эксгумации.

ЛГ: Еще был момент, связанный с детектором лжи.

МЮ: Да. Сергей Аракчеев с самого начала просил провести исследование на детекторе лжи. Суд ему в этом отказал. И вот летом прошлого года, в июле, мы снимали документальный фильм о Сергее Аракчееве и в рамках этого фильма провели исследование на детекторе лжи. Четыре часа сертифицированный специалист, один из лучших специалистов в стране (мы привезли его из Москвы), исследовал Сергея на детекторе лжи. Заключение однозначное: не совершал. Более того, не знает, кто совершил, и не находился на месте преступления. Вот такие задавались вопросы. Естественно, мы уведомили об этом и Генеральную прокуратуру. Советник же юстиции Белоусов пишет нам, что, по его мнению, исследование на полиграфе, проведенное спустя такое длительное время, недостоверно, потому что психофизиологическое состояние человека изменилось. Никаких научных данных на этот счет нет.

ЛГ: То есть господин Белоусов считает, что время лечит?

МЮ: Видимо, да.

ЛГ: Последний вопрос в этой части. Что вы будете предпринимать дальше? Вот вы поговорили с президентом нынешним.

МЮ: Мы будем действовать в двух направлениях. Точнее, в трех. Первое направление — юридическое. Это больше по части адвоката Дмитрия Аграновского. Военный прокурор Белоусов оказал нам некую услугу, поскольку теперь мы можем напрямую обращаться к генеральному прокурору России, что мы и сделаем. Будем писать кассационную жалобу. Такая возможность еще есть.

Второе направление — политическое. Я буду стараться всеми правдами (неправдами мы действовать не будем) донести информацию об Аракчееве до руководителей страны. Как я сделала это в ноябре, так буду делать и дальше. При первой возможности, которая будет (а она будет), я буду говорить об этом президенту — и нынешнему, и будущему, кто бы им ни стал. И мы не дадим покоя властям предержащим, не дадим им забыть о деле Аракчеева. Я это обещаю.

И третье направление — медийное. Это средства массовой информации. Наша с вами беседа — кирпичик в эту стену. Интернет наш любимый. Никуда от него не деться.

ЛГ: Давайте мы закончим вторую часть, а в третьей части поговорим как раз об Интернете и о нашем времени. Все вместе попытаемся обсудить.