Борьба альтернатив на планете. Россия скатывается в «третий мир». Не спешите хоронить Европу

Борьба альтернатив в мире

Лев Гулько: Здравствуйте. Мы начинаем наш «Ресет». Сегодня у нас в гостях в качестве эксперта историк, доктор исторических наук, футуролог (я обращаю на это внимание) Александр Шубин. Здравствуйте, Александр.

Александр Шубин: Здравствуйте.

ЛГ: Поскольку вы историк, доктор исторических наук, да к тому же еще футуролог, давайте поговорим, может быть, о таких вещах, о которых надо задумываться заранее. Но вы-то об этом знали совершенно точно еще несколько лет назад. Предчувствовали, предвидели. Как всегда, у нас три части. И первая часть нашей беседы посвящена кризису — глобальному кризису. Вот кое-что из того, что вы, так сказать, сотворили…

АШ: Я кризис не творил.

ЛГ: Я не о кризисе, а о книжках. Вот «Великая депрессия и будущее России». Это книга художественная, и мы о ней еще поговорим. Как раз здесь вы и предчувствуете этот кризис. Давайте я немножко процитирую. «Политический, технологический, психологический, экологический фон кризиса в 2008 году существенно отличается от фона, предвидимого после 2020 года, множеством параметров, в том числе…» (и дальше перечисляется). Когда это было написано?

АШ: Это было написано нами со Святославом Игоревичем Забелиным и опубликовано в «Независимой газете» в 1998 году.

ЛГ: 98-й год.

АШ: За десять лет до начала этого кризиса мы прописали основные его параметры. Назвали дату его начала, казавшуюся нам тогда, исходя из нашей методологии, наиболее вероятной. И, как видите, методология победила. Но, к сожалению, от этого веселее не становится. Потому что исследование Великой депрессии, которая является некоторым аналогом (определенные различия, конечно, есть, но все-таки она является аналогом), показывает, что и вторая волна кризиса — это некая неизбежность.

А главное — проблема не в том, когда либеральные экономисты найдут наконец какие-то педали, нажав на которые, мы все выйдем на простор. Либеральные экономисты провалились. Вся их наука провалилась, потому что она не смогла ни предсказать кризис, ни объяснить, что происходит.

Проблема заключается в том, что мир на полном ходу подошел к некоему барьеру, который не может преодолеть. И пока его не преодолеют, пока не найдут способ перейти через этот барьер, условно говоря, постиндустриального общества, мы обречены биться головой в эту стену, время от времени на короткое время преодолевая кризис. Великая депрессия — она ведь тоже после 1933 года имела некоторые преодоления, за которыми снова следовали откаты. Но смысл в том, что они преодолели барьер только после того, как нашли решение двух проблем. Первое: должна измениться социальная структура. Об этом сейчас постоянно забывают. Социальная структура должна измениться. Отсюда рузвельтовские реформы, социальное государство. И их аналоги, иногда ужасные — как, например, гитлеровский.

ЛГ: Может быть, они забывают, но им постоянно напоминают. С площадей.

АШ: С другой стороны, должен произойти технологический переворот. Он сейчас, как мне представляется, действительно готовится, в том числе и с помощью средств культуры. Что касается площадей, то очень хорошо, что вы о них сказали. Чем сейчас отличается движение «Захватим вместе…»? Тем же, чем у нас отличается движение против Путина, — полным отсутствием согласованного конструктива. «Захватим вместе». Захватили. Что дальше?

ЛГ: Что?

АШ: Мы не любим капитализм. Вопрос: чем заменить? И тут все дают разные ответы. А большинство вообще не дает никакого. Даже Саркози готов влиться в эти ряды с криками: «Я не люблю финансовый капитализм, я люблю капитализм производственный». Производственный капитализм не может работать без финансового. Это единая система. Чем вы замените Уолл-стрит? Советским Союзом? Тогда каким? Брежневским? Сталинским? Нет конструктива.

ЛГ: Я могу продолжить. Владимир Владимирович говорит: «Ребята, я готов к переговорам. Но вы мне что-нибудь предложите. Вы назначьте главного. Выберите. И предложите, что хотите».

АШ: И вот это самое страшное. Мы назначим главного. И этим главным наверняка окажется какой-нибудь либеральный экономист из бывших друзей Путина (на том или ином этапе). И они вместе будут делать то, что делают сейчас, то есть завинчивать финансовые гайки, чтобы население оставалось нищим. Население остается нищим, и вы не можете выйти из кризиса. Но, слава Богу, от нашей страны, периферийной в этом плане, немного зависит. А сценарии, которые прорабатываются сейчас в центре миросистемы, не всегда могут нас обрадовать. Например, они могут от нас отгородиться, кидать нам через забор какие-нибудь айпеды, но переходить на другие энергоносители, заниматься не распиаренными нанотехнологиями, которые в известном смысле являются приар-проектом, а робототехникой.

ЛГ: Что они и делают.

АШ: А это вообще принципиально иное состояние общества, в том числе и этических норм. Поэтому, кстати говоря, эту тему с новой силой начинает осваивать кинематограф. Возьмите, к примеру, фильм «Я, робот». Это же делается не случайно. Это внимание к этой проблеме. Это предвидение ситуации, когда наша нефть им будет не нужна.

ЛГ: И наш газ.

АШ: И наши мозги. С той системой образования, которая сейчас создается, мозги скоро перестанут быть нашим ресурсом, к сожалению. А что нужно? Откачают нефть, откачают и оставшиеся мозги. То есть мир будет перестраиваться. Кардинальным образом, принципиальным образом. И что мы как простые граждане, опираясь на опыт Великой депрессии, можем здесь предложить?

ЛГ: У нас осталась буквально минута до окончания первой части.

АШ: На что я хочу обратить внимание. Социальное государство рузвельтовской поры: рузвельтовская модель, гитлеровская модель, сталинская модель, шведская модель. Одна система — и настолько разные варианты. Сейчас идет такая же борьба альтернатив. Либо тоталитарное постиндустриальное общество, где «старший брат» смотрит на тебя из миллионов камер и управляет твоими мозгами, либо усиление гражданского общества и сетевая самоорганизация людей, людей креативных, которые сочетают творческие и трудовые навыки, то есть преодоление отчуждения человека от того, что он делает. И это сейчас возможно благодаря тем же новым технологиям. Вот за это мы можем выступать, и эта программа может быть прописана гораздо подробнее. Но наша минута кончается.

ЛГ: Да, это правда. Но для того чтобы совсем закончить первую часть нашей беседы, я задам еще один вопрос. Во всех этих системах какое главное слово? «Эффективность»?

АШ: Нет. Во всех этих системах главное слово «самоуправление». Сейчас человек может сам принимать решения, но за него пытается решать небольшая каста, которая манипулирует. Это борьба.

ЛГ: Понятно. На этом мы и закончим первую часть. А во второй части поговорим о том, что нам ждать от нашей страны. Где мы будем? Куда мы двинемся? Зачем? Все это во второй части.