Михаил Ходорковский ответил на вопросы слушателей радиостанции «Эхо Москвы», которые были направлены ему в колонию.

В своих ответах Ходорковский в очередной раз отметил, что «все предъявленные мне обвинения несправедливы — преступлений я не совершал». «Доказать то, чего не было, невозможно. Кроме того, невозможно доказать хоть что-то, если не было независимого суда. В то же время я недоработал в ходе первого процесса, поскольку не хватило опыта, поэтому впечатление от него осталось смазанным», — говорит он.

При этом на слова о том, что он использовал «схемы, а значит, нарушал закон», и предложение признать вину и пойти на УДО Ходорковский напоминает, что «в сфере налогообложения у нас очень корявое законодательство, поэтому споры о том, что законно, а что нет, — обычное явление для любой компании и должно рассматриваться в порядке арбитражного судопроизводства». «Признание вины в уголовном преступлении, которого не было, — совсем иное. Это лжесвидетельство. От него обязательно пострадают невинные люди. Ценой лжесвидетельства покупать свободу я не могу», — подчеркивает экс-глава ЮКОСа.

Он также напомнил, что «все крупные компании работали тогда по одной из трех схем: инвалиды (льготы инвалидов); субвенции (возврат денег из бюджета); региональные налоговые льготы — их использовало большинство компаний». «Наши (и не только наши) аудиторы и юристы считали последнюю схему законной. Юристы правительства были согласны с такой точкой зрения. Более того, мы согласовывали с Минфином, сколько налогов платить в каком регионе. Это влияло на трансферт», — отмечает Ходорковский.

На вопрос «почему Вы не подаете иск против Путина» Михаил Борисович отвечает лаконично и коротко: «Бессмысленно судиться в отсутствие суда. А реальную ситуацию все интересующиеся знают».

По мнению Ходорковского, российский суд зависим от исполнительной части и поэтому несправедлив, когда затрагиваются интересы чиновников. «Право брать взятки — плата за лояльность власти, поэтому проблема взяток вторична. Российский суд, в основном по кадровой причине, считает себя не судом, а частью правоохранительной системы. Поэтому презумпция невиновности не работает вовсе, оправдательные приговоры — исключительное явление», — убежден он.

На Страсбург, судя по всему, надежда тоже не очень велика. «Страсбургский суд по нашему делу важен только в одном вопросе — установление процедурных нарушений в ходе процесса. Если нарушена процедура, обеспечивающая право на защиту и состязательность сторон, — вина не доказана, потому что суд не был справедливым. Это говорит наша Конституция. Однако отменять решение наших судов сам Страсбургский суд не может — только Верховный суд, который на самом деле и без Страсбурга все знает», — говорит осужденный.