Особое видео: Еженедельная передача RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

О свободе слова

Лев Гулько: В Доме музыки открылся медиафорум европейских и азиатских стран СНГ и Балтии. Приехало около 150 средств массовой информации. И на этом форуме в ходе беседы президент Российской Федерации, который участвовал и был главным лицом, пообещал решить проблему с Грузией, наказать чиновников за ксенофобию. Кроме того, президент разъяснил, что такое свобода слова. И разрешил тихо соблюдать российскую традицию: тихо материться, но только не в СМИ. В общем, со свободой СМИ, как пишут эксперты в российских газетах, и в России, и в СНГ все в порядке. Это ответ Дмитрия Анатольевича.

Павел Шипилин: Станислав, как, по-вашему, у нас достаточно свободы прессы или вам бы хотелось больше?

Станислав Белковский: Всегда хочется больше, чем есть. Такова природа человека. Но я думаю, что с течением времени свобода слова становится внутренней категорией. Вот у нас в студии сейчас свобода есть.

ПШ: Конечно.

СБ: А то, что ее нет на Первом канале… Как выясняется, общество не предъявляет спроса на свободу слова. И в первую очередь ее не предъявляет правящий класс, который сделал все возможное, чтобы ее уничтожить, поскольку правящий класс состоит у нас из бизнесменов. Выгоду приобретают той самой приватизацией, которая никак не может закончиться не только из-за перманентного передела собственности. А деньги, как известно, любят тишину. Поэтому то, что происходит со свободой слова, — это закономерно в России. Это не злая воля одного-двух руководителей. 

ПШ: Но ведь деньги делятся везде. Например, та же самая Украина. Там свободы сколько угодно…

СБ: Там, где деньги отделены от политики и власти, свобода может еще существовать. Там, где этого разделения нет, свободы слова быть не может, и любой бизнес — злейший враг свободы во всех реальных ситуациях, кроме тех, когда он приходит, например, на какой-нибудь благотворительный бал в Лондоне или в эту студию. И он начинает изображать, что страшно страдает от «кровавой гебни», которую к власти привел он же. 

ЛГ: Скажите, пожалуйста, все эти «Коммерсанты», все эти «Ведомости»…

ПШ: И «Эхо Москвы»…

ЛГ: И «Эхо Москвы». Там же свободы слова хватает. 

СБ: Конечно.

ЛГ: Ну да. Так о чем речь… Все в порядке, как говорит президент.

ПШ: Или речь идет о телевидении?

СБ: Уровень свободы слова в России отвечает политической системе нашей страны. Отвечает представлениям правящего класса о свободе. То есть никакой аномалии здесь нет.

ПШ: Хорошо, а когда возьмутся за Интернет?

СБ: Скоро возьмутся, я думаю.

ПШ: Вы в этом уверены? Пока не чувствуем.

СБ: Тут надо не сглазить, в таких вопросах… Знаете, ощущения с возрастом притупляются. Знаю по себе. Поэтому бывает, что уже взялись за Интернет, а ты этого до сих пор не чувствуешь. 

ЛГ: Ну, дай Бог не почувствовать.

СБ: Поскольку у нас нынешний президент интернет-зависимый человек, то рано или поздно он должен в это вмешаться. То есть наше счастье при Владимире Путине было в том, что он не читал газет, не смотрел телевизор и не пользовался Интернетом, как и не пользуется по сей день. Реализует он тем самым замечательный «принцип Березовского», как я его называю, потому что мне лично в свое время сам Борис Абрамович сказал: «Вот если бы Евгений Максимович Примаков не смотрел телевизор и не читал газет, то был бы президентом». Путин следовал этому принципу, и поэтому в России оставалось пространство для свободы слова, потому что он многого не знал, что о нем пишут и что говорят. Дмитрий Медведев все знает, и поэтому от него можно ожидать более драматических шагов в этом направлении. 

ЛГ: Вот если вспомнить общение премьер-министра с народом, а теперь общение президента с прессой, где тут что? Кто за что отвечает? Может быть, они в разные стороны пошли? Может, они параллельно идут? Это что? Это ответ Дмитрия Анатольевича? 

ПШ: Или договариваются? 

СБ: Я помню, была прекрасная миниатюра Жванецкого, Александра Ширвиндта и Михаила Державина, где были такие слова: «Нет ли здесь второго смысла?» — говорит один. «А здесь и первого-то нет», — отвечает второй. Знаете, я думаю, что не надо преувеличивать все эти события. Прямая линия с народом — это сеанс психотерапии. Надо успокоить население, сообщив ему, что кризис если еще не закончился, то уж точно почти позади. 

ЛГ: Раздать подарки, да?

СБ: Медведев у нас отвечает за свободу. Прекрасно, что в Доме музыки, где акцентируется дионисийская часть культуры, что более связано со свободой, а не в Кремле, где акцентировалась, так сказать, апологическая часть, более ассоциируемая с властью. Это музыка сфер. 

ЛГ: Получается, они там еще и выпили. После этого форума журналистов... 

СБ: Я думаю, что выпили. Потому что на свежую голову слушать Медведева довольно сложно. По себе знаю. К тому же вы сами сказали, он там сказал про мат.

ЛГ: Да, про мат Дмитрий Анатольевич сказал…

СБ: Медведев легализовал уже не одну «Особую букву», а целых три как минимум. А то и пять-шесть. Как видите, со свободой слова все не так плохо. 

ЛГ: Да, он сказал, что мы ее используем. Эту часть нашей культуры.

СБ: По мере продвижения кризиса, я думаю, что…

ЛГ: Все громче и громче? 

СБ: Сама легализация этой сферы будет важнейшим шагом в направлении оттепели. Опять же по известному анекдоту про чукчу. Помните, как зимой слова замерзают, а весной отмерзают и потом такой трындеж, блин, стоит. Вот такая медведевская свобода слова и будет.