Политическая эмиграция. Письмо в поддержку Pussy Riot. Развитие современной литературы

Развитие современной литературы

ЛГ: Итак, роль литературы в мире. Как пишут информационные интернет-порталы, книги о Гарри Поттере и скандальный роман «Код да Винчи» уступили титул самых продаваемых литературных произведений мира порнографическому рассказу для домохозяек. Именно так принято называть в западных СМИ откровенные литературные творения сорокадевятилетней британской писательницы Эрики Митчелл под названием «Пятьдесят оттенков серого». Книга, содержащая многочисленные описания сексуальных сцен, включая сцены с мазохизмом и прочими извращениями, пользуется особой популярностью среди женщин среднего возраста, что и позволило ей стать новым лидером по количеству и скорости продаж. Недавно о намерении экранизировать эту откровенную книгу заявили в Голливуде.

Вот вы можете объяснить, что это за феномен?

СШ: На самом деле здесь есть несколько аспектов. Все знают, что посещаемость эротических и порносайтов очень высока. Эрос — то, что всегда занимает людей. Эти домохозяйки — дамы среднего возраста. Это люди двадцатого века, у которых сохранилась привычка к чтению. Я отношусь к таким вещам с пониманием. В России, кстати, тоже есть порталы, где публикуются тексты соответствующего характера. И посещаемость там такая, которая и не снилась самым острым и актуальным общественно-политическим сайтам. Это естественно, поскольку людей волнуют эрос и танатос.

Что касается вообще читателей, то мне кажется, что некоторая зрелость у них начала проявляться. Да, есть огромный, колоссальный визуальный поток. Но когда я гляжу на рейтинг продаж в крупных книжных магазинах (не только в Москве, но и в других городах), я вижу, что там не одни детективы и дамские романы: серьезная проза начинает карабкаться вперед и вверх.

ЛГ: Серьезная — это какая?

СШ: Совершенно разная. Это может быть Алексей Иванов, это могут быть мои товарищи Быков и Прилепин. Это может быть Павел Басинский с его книгой о последних днях Льва Толстого «Бегство из рая». Это вообще интерес к литературоведению и документалистике.

ЛГ: Мы говорим о художественной прозе?

СШ: И нон-фикшен тоже.

ЛГ: Вот я заметил, что такие серии книг, как «Повседневная жизнь рыцарей» или «Повседневная жизнь балерины», вызывают огромное внимание. Они очень интересны — и не только людям среднего возраста.

СШ: Это неплохо. Да и сама литература претерпевает навстречу этому некоторые изменения. Не за горами, я думаю, появление исторического романа (и таковые, кстати, появляются). Должен возникнуть, я думаю, и семейный роман. Это я все в порядке такой ненавязчивой саморекламы — сам дописываю новую книжку.

Вообще же надо понимать, что шестьдесят процентов людей не читают ничего.

ЛГ: Шестьдесят процентов? Это везде или только у нас?

СШ: Это везде — в том числе у нас. И это ненормально. Мне кажется, надо перетягивать этих людей на территорию чтения.

ЛГ: Чем же их мотивировать?

СШ: Во-первых, тем, что читать интересно и модно. Надо менять культурную политику — в том смысле, что показывать, например, по телевизору современных поэтов. Опять же, это вопрос иерархии в ценах на книжки, потому что некоторые достойные и важные книги просто неподъемны по цене.

ЛГ: Это уже к издателям.

СШ: Вы знаете, у нас издательства уже настолько мощные, что общество в состоянии разговаривать с ними открыто. У нас ведь происходит концентрация издательского бизнеса.

Что касается сорока процентов читающих, то из них лишь процентов десять—пятнадцать настроены на серьезную литературу. Но это немаленькая цифра. Сегодня есть внушительный отряд читателей (и не только в Москве), которых интересуют новинки современной прозы. Я каждый день получаю по пять—семь писем от людей самых разных возрастов. Они читают всерьез.

И я бы не стал сбрасывать со счета прежние институты, оставшиеся нам в наследие от двадцатого века, — например, библиотеки с толстыми журналами. Толстые журналы не в состоянии отлавливать всю литературу, и все же там печатаются достаточно интересные тексты. А у некоторых людей по-прежнему нет иного доступа к литературе, кроме как через «Новый мир» или «Октябрь».

ЛГ: Сергей, а как власть влияет на серьезную литературу? А с другой стороны, как литература влияет на оппозицию?

СШ: В последнее время фигура пишущего человека, литератора, укрупнилась. В России сегодня вообще стала больше значить репутация. А писатель — это такой человек, у которого есть что-то вроде метафизического алиби. С ним очень сложно справиться. У меня есть ручка и бумага, и этого достаточно. У меня нет страха перед властью, нет зависимости от нее.

ЛГ: То есть вы свободны?

СШ: Я свободен. Я говорю то, что думаю, и пишу то, что хочу. Я против искусственной политизации литературы, потому что проза живет по своим, вольным правилам, которые каждый раз устанавливает вольный стрелок — художник. Проза — территория свободы. Но то, что писатель в России социально отзывчив, что ему небезразлично окружающее, видно и сегодня. И снова, как и некогда, слово писателя, его отношение к окружающему имеет большое значение.

ЛГ: Спасибо вам огромное. В нашей передаче был писатель Сергей Шаргунов. Мы не прощаемся и в скором времени снова ждем вас в гости. Спасибо и до свидания.

СШ: До свидания.

Материал подготовили: Лев Гулько, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов