Угольная отрасль

Иван Махначук, итоги расследования причин аварии на шахте «Распадская», ч. 2

Почему я говорю об ответственности технических работников? Потому что все мероприятия по безопасности труда шахтера, позволяющие предотвратить эти последствия, в принципе известны. Когда я был студентом в 70-е годы, у нас был преподаватель по горному делу, который говорил: «Толстая книга по безопасности красного цвета потому, что она написана кровью не одного поколения шахтеров. Для того чтобы не было аварий (а вы инженеры, технические работники, будете руководителями), вы должны очень хорошо знать, очень строго соблюдать все. Потому что соблюдение — это жизнь и безопасность людей».

Я хочу сказать, что в этих правилах и инструкциях, нормативных документах все случаи прописаны — в том числе и как работать на особо опасных по выбросам газа метана постах. Есть такая технология, как предварительное снятие напряжения с постов, пробуривание скважин, гидровзрывы, бурение скважин с поверхности и извлечение газов — того же метана, о котором я говорил. Есть выработанное пространство, чтобы не допускать концентрации метана при взрывах.

И самое страшное, что наши основные горные выработки на старых действующих шахтах, которые были построены в советский период, не рассчитаны на очень большой объем угля — тот, что позволяет добывать современная техника. Если раньше максимальный расчет выработок составлял не более 3 тыс. тонн добычи угля в сутки, то сегодня добывают по 5, 10, иногда по 15 тыс. тонн угля в сутки. И, безусловно, такой объем добычи угля ведет к образованию большого количества пыли, а сечение горных выработок не позволяет проветривать помещение в достаточном объеме.

У нас есть технологии борьбы с пылью, и прежде всего это орошение. Делаются определенные дуги, производится орошение и уборка угольной пыли, что обязательно по правилам безопасности.

Я смею утверждать, что в данном случае наверняка был нарушен так называемый пылегазовый режим. Угольная пыль не убиралась в необходимом объеме, не было орошения, и поскольку пыль была сухая, то после первого взрыва она была переведена во взвешенное состояние, как это бывает, когда на дороге за колесами пыль висит в воздухе. И после первого взрыва произошло то же самое. Пыль висела в воздухе. А угольная пыль имеет свойство во взвешенном состоянии детонировать и взрываться. И после первого взрыва она висела на протяжении всей выработки и вентиляционных сооружений, в том числе и вентиляционного ствола, который у них там 30 с лишним метров…

Когда произошел второй взрыв, эта угольная пыль детонировала. И она прошла по выработкам, примерно как выстрел из ружья по стволу. И второй взрыв выбросил вентиляционную установку. Взрыв был такой мощности, что очень массивное железобетонное сооружение вентиляционной установки разлетелось на радиус до 300 метров. 300 метров, чтобы было понятно, — это три длины футбольного поля в одну сторону, три длины в другую. Вот такой мощный взрыв был. В результате была разрушена вентиляционная установка.

Сейчас ведутся работы по восстановлению вентиляционной установки, но поскольку на шахте были разные горизонты — допустим, четвертый, третий, второй, первый, — там преимущественно нижние затопы. Верхние горизонты остались более или менее целыми.

Сегодня восстановительные работы идут на пластах, по которым мы предполагаем, что к концу года начнется добыча угля. Шахта потихоньку начнет выходить на нормальный режим работы. Потому что там достаточно большие и очень качественные запасы угля.

Уголь сегодня востребован, и самое главное — он востребован как на внутреннем, так и на зарубежном рынках. Поэтому перспективы у шахты есть.

Мы считаем, что сегодня в первую очередь необходимо расследовать причины и последствия аварии, для того чтобы избежать возможного ее повторения на других предприятиях угольной отрасли, не только на «Распадской». Потому что «Распадская» показала саму систему отношения к безопасности на всех предприятиях угольной отрасли. После «Распадской» силами комитета при прокуратуре была проведена проверка почти всех шахт Российской Федерации. Отношение к безопасности, к оснащению шахтеров необходимым оборудованием для обеспечения безопасности находится на недостаточно хорошем уровне.

Есть система. Есть средства защиты, но в недостаточном количестве и не в том качестве, которого требует современная добыча угля, и те объемы, которые необходимы сегодня и экономике, и народному хозяйству, и рынку в целом.

Поэтому наша задача сегодня — обратить внимание на это в первую очередь.

И, безусловно, как это ни прискорбно, должны быть выявлены виновные люди. Они должны понести наказание, чтобы впредь было неповадно другим, чтобы впредь другие руководители предприятий и собственных компаний ставили во главу угла не добычу угля любыми путями и в любых объемах, а прежде всего обеспечение безопасности, соблюдение технологий.

Там, где порядок, — там дисциплина и там уголь будет. А когда мы видим, мягко говоря, не совсем адекватное отношение к безопасности, то рано или поздно это приводит к авариям, а аварии — они достаточно затратны. Потому что шахта — это дорогое удовольствие. Это большие деньги. И те затраты, которые требуются на ликвидацию последствий аварии… По предварительным оценкам, восстановление шахты «Распадская» потребует порядка 11 млрд рублей. Я думаю, что гораздо больше будет. Всегда чуть-чуть недосчитывают, а потом получается больше и приходится больше тратить.

Так вот, если посчитать, то это почти в два раза больше, чем было потрачено за прошлый год на обеспечение безопасности во всей угольной отрасли России. Если бы эти 12 миллиардов вложили в безопасность — прежде всего в соблюдение технологий пылегазового режима, орошение, защиту от возможных взрывов, от метана, — то, наверное, не было бы этих затрат, не было бы человеческих жертв. И всем было бы гораздо лучше.